Что такое China?

Про коллекционеров ходит такая шутка. Чем отличается настоящий коллекционер от ненастоящего? Ненастоящий мечтает продать из своей коллекции такую вещь, чтобы попасть благодаря этому в список Forbes. Настоящий же мечтает купить такую вещь, чтобы вылететь из списка Forbes.

Неизвестно, о чем мечтает коллекционер Кирилл Козин, но выставку «Белое золото китайских императоров», сформированную на основе его коллекции фарфора, посмотреть, безусловно, нужно. Выставка эта проходит в Государственном музее Востока в Москве и продлится до 12 мая.

Откуда шедевры?

Не все помнят, что по-английски фарфор называется china. Да, у Китая хватает символов — нефрит, панды, Великая стена, но только название фарфора по-английски совпадает с именем страны. Кстати сказать, сами китайцы считают, что сначала словом china иностранцы окрестили фарфор, и уже с него это название перешло на всю страну.

Неудивительно, что для китайцев выставка фарфора в Москве стала настоящим событием. Свидетельство тому — присутствие на открытии посла КНР господина Ли Хуэя, который чрезвычайно хвалил коллекцию Козина. Не отставали от него и организаторы выставки.

Понятно, что организаторы и должны хвалить свое детище. Редко бывает, чтобы на открытии говорили: «Ну, выставка наша, конечно, так себе, делать тут особенно нечего, так что идите лучше пива выпейте в ближайшем баре». Любой приличный организатор хвалит свою экспозицию — и это нормально.

Однако на открытии выставки «Белое золото…» могло показаться, что похвалы перешли разумную грань. Даже выдержанный — по должности положено — китайский посол прямо подпрыгивал от воодушевления, говоря, что некоторые из представленных экспонатов являются шедеврами. По словам господина Ли Хуэя, столько оригинальных произведений такой ценности даже в Китае можно увидеть нечасто, и, например, музей китайского посольства в этом смысле сильно уступает выставленной коллекции.

Восхищение коллекцией выразила и приглашенный куратор этой выставки, хранитель китайской коллекции Эрмитажа Мария Меньшикова.

— На сегодняшний день другой такой коллекции в нашей стране я не знаю, — сказала она. — Собирают из других стран, но Китай — как-то нет (Это связано, в частности, с тем, что Китай чрезвычайно ревниво следит за произведениями искусства, которые считает национальным культурным достоянием, и вывезти оттуда что-то ценное практически невозможно. — Прим. «Ферганы»).

Когда к Меньшиковой обратились с предложением посмотреть коллекцию Козина, она даже отказалась поначалу — не верила, что в России может быть по-настоящему значительное частное собрание китайского фарфора. Однако выяснилось все-таки, что Козин собрал действительно большую коллекцию.

Выставка интересна во многих отношениях, на ней представлен фарфор разных эпох, начиная с почти самого раннего времени производства и вплоть до XX века. Меньшикова заметила, что в коллекции имеются предметы, подобных которым нет даже в Эрмитаже и, вероятно, вообще нет в российских музеях. Например, фигура сокольничего, датируемая VIII веком. (Согласно энциклопедии «Духовная культура Китая», М.: Вост. лит. том 6, стр. 262, первые собственно фарфоровые, а не просто керамические предметы датируются концом VII — началом VIII века. — Прим. «Ферганы»).

Аргументы Меньшиковой впечатляют, но еще больше впечатлила сама экспозиция. За годы моих путешествий по Китаю у меня накопился большой опыт посещения общедоступных музеев, начиная от музея Гугуна и Исторического и заканчивая провинциальными краеведческими. Но подобное изобилие замечательных вещей, собранных в одном месте, припомнить трудно. Поражали и тонкость работы, и древность некоторых вещей, и необыкновенная их сохранность. Было ясно, что, если все подписи под экспонатами соответствуют действительности, такому собранию просто нет цены — и это при том, что на выставке оказалась только часть коллекции Козина.

Как и каким образом могла быть собрана такая коллекция? За комментариями «Фергана» обратилась непосредственно к куратору выставки Марии Меньшиковой.

— Мария Львовна, выставка «Белое золото китайских императоров» производит сногсшибательное впечатление. Тут, помимо прочего, есть предметы династий Тан и Сун, заявленный возраст которых насчитывает больше тысячи лет. И все они находятся в какой-то фантастической сохранности. Как это возможно?

Ваза баньпин с изображением сцены из романа «Западный флигель» Династия Цин (1644-1911). Первая четверть XVIII века Фарфор, надглазурная роспись полихромными эмалями в гамме «зеленого семейства». Из коллекции Кирилла Козина

— На выставке представлены изделия разного времени и фарфор, выполненный, обработанный и декорированный (роспись, глазури и другое) в разных техниках. Это удалось показать: коллекция интересная. Но необходимо сказать следующее. В экспозиции есть фарфор разных периодов, вплоть до XX века, чего никто не скрывает. Владелец коллекции Кирилл Козин, настаивает на своем видении, но кое с чем я не согласна. На некоторых этикетках, например, написано, что это XVIII век, но это спорно, и я считаю, что это XX век, но вещи стилизованы под старые. На выставке представлена не вся коллекция. Относительно многих спорных вещей я была против того, чтобы их показывали. Какие-то из них убрали, а что-то осталось в экспозиции. Таким образом, выставка представляет разные этапы производства фарфора, но, кроме ранних изделий, есть достаточно большое количество предметов, выполненных на высоком художественном уровне в старом стиле — но в XX веке.

— Ну да, потому что если бы все вещи соответствовали подписям под ними, то это была бы совершенно фантастическая по своей стоимости коллекция.

— И да, и нет. Ценность изделий не всегда зависит от времени, когда они выполнены. Есть много факторов, определяющих стоимость: качество работы, сложность исполнения, редкость и другие.

— Тем не менее там есть какое-то количество вещей, которые вы атрибутируете как подлинные, соответствующие заявленной датировке.

— Безусловно.

— Но вы же знаете, как ревниво китайцы относятся к вывозу своих культурных ценностей. Как они оказались здесь?

— На открытии выставки я говорила, что все вещи, которые представлены, приобретены легально.

— Да. Но встает вопрос, как они приобретались. Сам Кирилл Козин мне сказал, что это аукционы, антикварные дома…

— Какие-то ему достались по наследству, какие-то, видимо, были приобретены за рубежом на аукционах, какие-то, возможно, здесь с рук, ну, или на здешних аукционах. Кроме того, его дедушка был военным советником в Китае в середине ХХ века, еще при Мао Цзэдуне, и в семье сохранились некоторые памятники. Так что и основа коллекции не вызывает сомнения.

— Но на выставке есть вещи, которые, вероятно, пришли все-таки с Запада. Например, из коллекции Августа Сильного.

Мария Меньшикова. Фото с сайта Fondpotanin.ru

— Да, в отношении таких вещей, естественно, возникает вопрос — может быть, они трофейные и их привезли после Второй мировой войны? Я могу сказать, что это совершенно необязательно. Потому что, например, из коллекции Августа Сильного фарфор стали продавать уже в середине XVIII века. К нам изделия могли попасть самыми разными путями. И совершенно необязательно, что их появление как-то связано с итогами Второй мировой. В целом выставка интересная и красивая, дает представление о том, что такое китайский фарфор, и на ней можно увидеть образцы разных периодов, выполненные в разных техниках, и даже некоторые редкие для российских собраний памятники.

Не хуже, чем у императора

Жители Поднебесной уверены, что к четырем великим китайским изобретениям — пороху, бумаге, компасу и иероглифу — следовало бы добавить и фарфор. Именно поэтому, когда на большом концерте в Китае вдруг выходит певец и начинает петь патетическую песню о фарфоре, никого это не удивляет. Китайская публика умиляется, хлопает и любуется на девушек, одетых в стилизованные под китайский фарфор платья.

В старом Китае существовало несколько знаменитых мастерских по производству фарфора — самые известные располагались в городе Цзиньдэчжэне. Среди них особое место занимали так называемые императорские. Продукция их была, во-первых, очень дорогой, во-вторых, практически вся шла напрямую к императорскому двору. Таким образом, для простого обывателя, даже и состоятельного, она была недоступна. Однако иметь изящные и красивые изделия из фарфора хотели не только особы императорской крови. И тогда появились цеха особого рода — они изготавливали копии дорогих вещей знаменитых мастерских. В зависимости от качества и точности копии назначалась и цена на нее. Некоторые вещи практически невозможно было отличить от оригинала, но делались копии и более простые и дешевые — для массового потребителя.

Ваза баньпин с росписью на сюжет романа «Западный флигель» в картушах Династия Цин (1644-1911). Марка «двойной круг», период Канси (1662-1722) Фарфор, подглазруная роспись кобальтом. Из коллекции Кирилла Козина

Прошли века, китайская империя пала, производство фарфора встало на промышленные рельсы. Некогда знаменитые мастерские в Цзиндэчжэне захирели, от них остались только руины. Еще в восьмидесятые годы прошлого столетия можно было проехать эти места и не встретить ни единого человека. Но когда в Китае начался бум внутреннего туризма, мастерские стали восстанавливать с развлекательными целями. Сейчас там огромный музейно-туристический комплекс, где кишмя кишат туристы. Развлечений у них много, начиная от копания в черепках, якобы оставшихся еще со старых времен, и до участия в мастер-классах по изготовлению и росписи фарфора.

Бог сохраняет все, гласит старинная римская пословица. В какой-то степени это можно отнести и к китайской культуре. Нынешние коллекционеры и искусствоведы сталкиваются с одним любопытным феноменом — неуничтожимостью знаменитых предметов искусства. Если, например, знаменитая вещь исчезала или погибала, после ее исчезновения всегда можно было сделать ее точную реплику или копию. Дело в том, что даже в отсутствие фотографии сохранялись настолько подробные описания знаменитой вещи — картины, вазы или еще чего-нибудь в том же роде, что ее удавалось воссоздать очень близко к оригиналу.

Сами китайцы сетуют, что традиция множить копии создает проблемы с атрибуцией шедевров. Например, ваза XIX века может быть копией вазы XVIII века, то есть формально это копия. Однако такая «копия» и сама по себе может иметь немалую историческую и художественную ценность. Что же говорить об авторских репликах, которые отделяют от оригинала, скажем, каких-нибудь десять лет!

Конечно, на фарфоровых чашах или вазах на дне традиционно стояла печать, которая указывала, в какую эпоху и при каком императоре сделана вещь. Однако ведь и печать можно было подделать. Кроме того, на некоторых вполне оригинальных вещах такая печать по каким-то причинам могла и не ставиться.

Бабушка дешевки не держала

Те, кто бывал на пекинском антикварном рынке Панцзяюань в начале XXI века, наверняка сталкивались с любопытным бизнесом. Там продавали не вазы даже, а донышки от ваз, на которых стояла печать, что ваза эта сделана при Цяньлуне, Юнлэ или каком-нибудь другом китайском императоре. Выглядело это довольно экзотично: рядом с продавцом расстелена тряпка, на которой выложена гора черепков. Любой желающий может покопаться в этой куче и найти себе черепок по душе. И действительно, теоретически там вполне могут оказаться черепки времен императора Цяньлуна. И это тоже предмет продажи, который может стоить вполне приличных денег.

В середине двухтысячных на одном из китайских телеканалов запустили передачу, посвященную заново обретенным древностям. Но это было не совсем то, о чем можно подумать. На передачу приходили простые обыватели, которым вдруг удавалось раскопать в своем доме или во дворе какой-нибудь предмет искусства, представляющий, по их мнению, большую художественную или историческую ценность. Вид у этих предметов нередко был довольно занюханный, однако попадались и неплохо сохранившиеся. Специалисты должны были осмотреть «древность», определить ее подлинность, примерное время появления на свет и дать приблизительную оценку ее стоимости на рынке. Любопытно, что, помимо бросового материала, в студии нередко оказывались действительно ценные вещи. В некоторых случаях их стоимость измерялась десятками тысяч юаней (один доллар — примерно 6,7 юаня). Правда, чаще приговор суда экспертов был для хозяина вещи огорчительным, и тогда, взяв свою вазу (или что он там принес) под мышку, он уходил прочь, поджав губы и бормоча: «Это досталось мне от бабушки, а она дешевки не держала».

Спустя недолгое время у этой телепрограммы появились клоны на других каналах, а потом условия участия в ней ужесточились. Судьи могли решить, что вещь не является подлинной и не относится к тому времени, к которому ее относит хозяин. В этом случае ведущий передачи, недолго думая, разбивал ее вдребезги золотой палицей прямо на глазах у несчастного владельца. При этом вещь могла быть красивой сама по себе, но по условиям передачи ее все равно разбивали — не оригинал. Так что, если вдруг задумаете поучаствовать в этой передаче, принесите лучше что-нибудь небьющееся, вроде старой бабушкиной сумочки.

Каменное мясо

Китайские историки обычно выделяют четыре периода особенной любви к коллекционированию в Поднебесной. Это династия Тан (618–907 гг.), время императора Цяньлуна (1711–1799), время правления Гоминьдана в Китае (1910-е — 1940-е) и, наконец, наше время — примерно с конца восьмидесятых годов прошлого века. После того как в конце XX века Китай стал развиваться нечеловеческими темпами, здесь появились и очень богатые, и просто обеспеченные люди, которые вполне могут позволить себе коллекционировать редкие и дорогие вещи.

Тут, однако, стоит заметить, что китайцы очень ревниво относятся к вывозу художественных и исторических ценностей за рубеж. Даже если вы пытаетесь вывезти современную китайскую картину, выполненную в традиционной манере, на таможне ее могут как минимум подвергнуть экспертизе, а то и вовсе не выпустить из страны. Что же касается ценностей, вывезенных раньше, китайцы буквально преследуют их по пятам, считая незаконно изъятыми. Иногда они их выкупают, иногда договариваются с владельцами о возвращении на каких-то особых условиях, иногда просто жестко требуют вернуть в Китай — как это было, например, с фигурками животных из дворцового комплекса Юаньминъюань.

Растущий интерес к китайскому фарфору со стороны западных потребителей привел к тому, что в конце XIX века в Китае начался расцвет рынка подделок. Подражание древним образцам стало прибыльным бизнесом. Нынешняя ситуация в этом смысле мало отличается от тогдашней. Любителю китайского искусства сейчас могут предложить что угодно и самого разного качества — от никуда не годного до очень хорошего.

Вообще же, в Китае, помимо привычных нам предметов старины и произведений искусства, коллекционируют и совершенно неожиданные, с нашей точки зрения, предметы. Например, камни причудливой формы или с необычным природным рисунком на них. Среди любителей таких камней выделяются собиратели «каменной свинины». На самом деле это не свинина никакая, а лишь булыжники, имеющие форму и расцветку свиного мяса, приготовленного определенным способом.

Одно из наиболее любопытных поветрий последних десятилетий — собирание грецких орехов с оригинальным естественным узором на скорлупе. Орехи сейчас выращиваются во многих садах — но не для еды, а для продажи коллекционерам. Их привозят на машинах, высыпают на подстилки, сортируют, а особенно ценные укладывают отдельно на красном бархате в коробочках — так, чтобы ценитель не промахнулся и не прошел случайно мимо своей судьбы. При этом цена особенно красивых орехов достигает тысяч и даже десятков тысяч долларов.

Но самое, на мой взгляд, забавное китайское собирательство — это коллекционирование иностранных языков. Правда, такие коллекционеры считают себя не коллекционерами, а полиглотами. Вместо того чтобы хоть как-то выучить хотя бы один иностранный язык, они заучивают определенную фразу на нескольких языках.

Так, ведущий программы на китайском CCTV-1 во всеуслышание заявляет, что владеет шестью иностранными языками. Однако, когда его попросили продемонстрировать свое умение, выяснилось, что «владеет» он только фразой «Добро пожаловать на нашу программу!» Да и то так владеет, что распознать ее довольно трудно. Из шести языков атрибутировать с грехом пополам удалось только английский, французский, итальянский и немецкий... Оставшиеся два так и остались неопознанными — причем и сам «полиглот» не помнил точно, какие это языки.