Море бьет рекорды, но продолжает жить

Систематическое наблюдение за уровнем Аральского моря, некогда четвертого по величине озера мира, началось в третьей четверти XIX столетия, и особых перемен поначалу замечено не было. Однако изменение климата на планете, довольно быстрое — в исторических масштабах, и активное антропогенное воздействие привели к экологической катастрофе Аральского моря и всего региона Приаралья. Один из крупнейших континентальных водоемов планеты превратился в одну из самых экологически неблагополучных точек континента.

Море начало отступать в середине 60-х годов прошлого века. Советская империя, на территории которой оно находилось, нещадно эксплуатировала подвластные земли, опираясь на довольно сомнительные установки о хлопковой независимости и рисовом изобилии, но при этом слабо учитывая, что «дары Востока» должны чем-то окупаться. К 1990-м годам море распалось на два отдельных водоема — Северное (Малое) и Южное (Большое) Аральское море. Осознав, что социальная ситуация в регионе крайне тяжелая, Москва стала искать способы минимизации последствий экологической катастрофы, однако СССР прекратил свое существование, и остатки Аральского моря оказались разделены узбекско-казахской границей. Научные экспедиции на Арал стали испытывать нехватку финансирования.

В настоящее время Казахстан и Узбекистан при поддержке Всемирного банка предпринимают попытки стабилизировать экологическую ситуацию в регионе. Почти исчезнувшую экосистему невозможно спасти в том виде, в каком она существовала прежде. О том, какие меры предпринимаются и насколько они успешны, «Фергане» рассказал заместитель директора по физическому направлению Института океанологии имени П.П. Ширшова РАН, доктор географических наук, член-корреспондент РАН Петр Завьялов.

Петр Завьялов. Фото с сайта Darwinmuseum.ru

— Чего все же больше в нынешней катастрофе Аральского моря — совокупности геоисторических факторов, согласно которым это может быть просто очередное понижение уровня воды, или все это дело рук человека?

— Данная тема много раз обсуждалась, если коротко резюмировать, то это дело рук человека и природы. Считается, что на 70% это антропогенный фактор, а на 30% — климатическая тенденция. Хорошо известно, что такое высыхание Арала далеко не первое в истории. Подобные события были и без всякого влияния антропогенных факторов.

— На сколько уменьшалась его площадь раньше и сопоставимо ли это с тем, что происходит сейчас?

— По моим представлениям, сейчас происходит глубокая регрессия, самое сильное высыхание за всю историю наблюдений. Но море стало таким не так давно, уровни воды, лишь немногим более высокие, чем мы видим сейчас, были и около двух тысяч лет назад. Однако, если говорить о Большом Арале, то рекорд все-таки побит, и нынешняя регрессия действительно является самой сильной в истории.

— После распада СССР, который не отдавал никому на откуп свои проблемы, был создан Международный фонд по спасению Арала. Насколько успешна его деятельность?

— Я некомпетентен в этом вопросе и не могу оценивать деятельность Фонда спасения Арала. Я знаю, что такой фонд есть, ведет некую деятельность, но я мало знаком с деталями их работы.

— Какие исследования проводятся на Арале сейчас? Каково участие России в этих исследованиях? Кто, по вашему мнению, из республик Центральной Азии наиболее активен в деле спасения Арала?

— Исследования ведутся в Казахстане и Узбекистане при участии российских специалистов. Институт океанологии им. П.П.Ширшова РАН играет в этих исследованиях ведущую роль с начала 2000-х годов. У нас бывает как минимум одна экспедиция в год, чаще две или три, работа проводится совместно с коллегами из среднеазиатских республик. К сожалению, сейчас усложнился порядок проведения подобных экспедиций. Если раньше мы могли за одну экспедицию покрыть всю акваторию моря, то сейчас это невозможно. Маршрут по западному берегу Арала, по плато Устюрт подразумевал беспрепятственное пересечение границ Узбекистана и Казахстана. В настоящее время пересечь границу можно только в одном пункте пропуска, который находится в Каракалпакии. Технически это очень неудобно, а с тем запасом горючего в машинах, который у нас есть, этого сделать невозможно. Поэтому работать приходится поочередно или в Узбекистане, или в Казахстане. Но тем не менее работы ведутся. Я не могу сказать, что уровень этих исследований достаточен, хотелось бы больше и больше, но руку на пульсе мы держим, и представления о тех изменениях, которые происходят, у нас есть. Так же, как и у партнеров в Казахстане и Узбекистане.

— Имеют ли доступ российские ученые ко всем полевым и прочим исследованиям?

— Конечно. Мы работаем, доступ имеем, никто при этом не чинит никаких препятствий. Но есть объективные трудности, о которых я сказал выше.

— Спасению Арала посвящено множество публикаций.Нне кажется ли вам, что сейчас уместнее говорить о спасении самого региона Приаралье, поскольку Арал как таковой существовать перестал?

Снятый в казахстанском Приаралье клип Pink Floyd

— Арал как таковой не перестал существовать. Это распространенное заблуждение. Он очень сильно видоизменился, но продолжает оставаться достаточно крупным, живым во всех отношениях водным объектом. Арал разделился на несколько отдельных частей: Малое море, залив Тущыбас (в настоящее время озеро) и Большое море, которое сейчас представляет систему гипергалинных озер. Каждый из этих водоемов обладает уникальными свойствами, у каждого своя судьба. Они достаточно крупные, в Западном Арале глубина по-прежнему около 30 метров, горизонтальные масштабы – десятки километров. Поэтому Арал существует. Мое мнение таково – он не исчезнет полностью, при любых вариантах развития событий рано его хоронить.

Другой вопрос – следует ли говорить о спасении Приаралья. Конечно, следует. Те масштабные инженерные проекты, о которых время от времени заходит речь, никто не будет выполнять только ради удовольствия видеть море на своем месте или в прежних его границах. Это возможно лишь в целях снабжения водой целого региона, который очень остро в этом нуждается. Вот главная цель всех мероприятий, которые связаны со смягчением последствий высыхания моря. Высаживание растительности на иссохшем дне моря и создание польдеров направлено не на спасение моря как такового, а на облегчение последствий его высыхания и на улучшение жизни населения. Так и должно быть, конечно. Если когда-нибудь вода будет переброшена в этот регион, то это будет сделано не для спасения Арала, а для оживления региона, и, конечно, косвенно это поможет и морю.

— Насколько опасна пыле-солевая смесь со дна умершего моря? Есть сведения, что ее частицы находят по всему миру и даже в Антарктиде. Какой вред она несет?

— Это правда, что следы пыле-солевых выносов находят очень далеко, насчет Антарктиды, это, по-моему, преувеличение, но на сотни и тысячи километров – это точно. На дне моря действительно накапливались пестициды. Они попадали туда через Амударью и Сырдарью с сельскохозяйственных полей, оседали на дно, а теперь разносятся ветром. Я не слышал о том, чтобы там были какие-то угрожающие здоровью концентрации. Преувеличивать этот вред не нужно, в основном это просто соль. Разумеется, нет ничего хорошего в том, что соль оседает на растительности и в легких у людей, это не полезно. И это проблема, которая нуждается в решении. С другой стороны, я предостерегаю от излишнего алармизма, это все-таки не какие-то токсичные или радиоактивные промышленные отходы. Что касается ускорения таяния ледников якобы под слоем перенесенной с Арала пыли, то, насколько мне известно, это только гипотетический механизм, который, по-видимому, большой роли в реальности не играет.

— Насколько актуален проект по укреплению соленого дна высохшего моря при помощи зеленых насаждений? Может ли что-то расти в таких условиях? Реальна ли какая-либо сельскохозяйственная деятельность на дне моря?

Фото Тимура Карпова, "Фергана"

— Проект весьма актуален. Он выполняется уже в течение ряда лет, и, насколько мне известно, достаточно успешно. Действительно, если говорить о том, чтобы как-то снизить вынос соли с обсохшего дна Арала, то весьма разумным выглядит предложение засевать его растительностью, и в результате выносы на самом деле уменьшаются. Возможно ли что-то выращивать на дне моря? Если смотреть на это обсохшее дно, то ясно видно, как ситуация меняется с течением времени. Когда море только отступило с какого-то участка суши, там действительно образовалась безжизненная, покрытая коркой пустыня, на которой ничего не растет. Но проходит 5 лет, появляются первые отдельные растения, а лет через 20 это все зарастает саксауловым лесом, и трудно себе представить, что это когда-то было дном моря. Земля становится пригодна для вегетации, это вопрос времени. Данная проблематика изучалась в ходе экспедиции 2019 года, должно пройти порядка 20 лет для полной реабилитации участка земли, где было море. Сельскохозяйственное использование – другое дело. Я не думаю, что это возможно, потому что даже если какие-то неприхотливые виды и приживутся на этом дне, то навряд ли там можно выращивать рис или арбузы. Все-таки эта земля не плодородна.

— На обнажившемся дне археологи нашли несколько объектов и дали им громкое имя «Аральская Атлантида». Где именно были обнаружены эти объекты и о чем они могут нам рассказать?

— Действительно, археологические находки на обсохшем дне Аральского моря имеют место быть, это факт. Несколько археологических точек расположены в восточном бассейне Большого Арала, к югу от острова Барсакельмес. Там были найдены остатки средневековых сооружений, предположительно, религиозного характера, человеческие захоронения, всевозможная утварь и даже очень красивые золотые женские украшения. Эти археологические сведения являются наглядным и неопровержимым доказательством того, что с морем уже происходили подобные изменения, пять веков назад там была суша. Потом вода по какой-то причине вернулась — на этом месте была 20-метровая глубина – и вновь ушла. Эти сведения подчеркивают циклический характер изменений, которые мы наблюдаем.

"Аральская Атлантида". Фото с сайта Kungrad.com

— Ведутся ли там сейчас какие-либо археологические работы?

— Я знаком с некоторыми археологами, работы действительно ведутся как местными специалистами, так и, например, специалистами из Германии. С нашей стороны в исследованиях принимают участие археологи и палеоклиматологи из Новосибирска, их отчеты публикуются в научных журналах.

— Есть ли сейчас какая-то договорно-правовая база, опираясь на которую можно вести разработку проектов по возвращению жизни в Приаралье?

— Для исследований, которые мы проводим, есть двусторонние договоры о сотрудничестве с узбекскими институтами — это Каракалпакский государственный университет и Академия наук Узбекистана. Также есть договоренность с Международным казахско-турецким институтом имени Ясави. Для того чтобы вести научные исследования, этого достаточно. Если говорить о возможности реализации каких-то более масштабных проектов типа переброски трансграничных вод, то здесь совершенно непонятно, какая должна быть правовая база, это должны решать политики и международные юристы.

— Как, по-вашему, можно наиболее эффективно использовать водные ресурсы данного региона, не ущемляя интересов друг друга?

— Тут нет какого-то готового рецепта, но, безусловно, все страны, которые расположены на берегах Амударьи и Сырдарьи, должны использовать воды этих рек согласованно. На это направлены определенные усилия, в течение многих лет данный вопрос обсуждается, и сейчас, по-моему, есть наиболее рациональное решение. Мне сложно говорить о распределении водопользования, это совершенно отдельная проблема, в большей степени политическая, хотя отчасти и естественнонаучная тоже.

— Экологическая катастрофа, постигшая Аральское море, затрагивает не только страны Центральной Азии. Какие государства за пределами региона участвуют в решении этой проблемы?

— То, что эта проблема если не прямо, то косвенно затрагивает и другие государства, истинная правда. Даже если не упоминать о соляных выбросах, есть целый комплекс проблем. Если в Приаралье будет складываться плохая экологическая и экономическая обстановка, то население будет оттуда мигрировать в том числе и в другие государства, включая Россию. Поэтому у меня вызывают недоумение предложения оставить казахов и узбеков разбираться со сложившейся ситуацией самостоятельно. Россия как раз должна активно в этом участвовать. Также есть множество ученых из других стран, которые участвуют в исследованиях аральской проблемы. Что касается какой-то финансовой, гуманитарной помощи, то такие проекты тоже есть.

— Не кажется ли вам, что после солидных успехов в восстановлении Малого Арала в нулевых годах сегодня этот вопрос в Казахстане уже перестал быть актуальным? Ведь море так и находится, как и 10 лет назад, в 40 км от Аральска?

Порт Аральска. Фото Staecker c cайта Wikipedia.org

— Не перестал. То, что сделано, уже большое дело, потому что теперь в отдельно взятом Малом Арале достаточно благополучная экологическая обстановка, вернулась рыба, хотя и несколько иного видового состава, чем была раньше, развивается рыболовство. Этот отдельный кусок Аральского моря в результате предпринятых казахским правительством действий удалось привести к более или менее благополучной ситуации. Море находилось гораздо дальше, чем в 40 километрах от Аральска, но его и не предполагалось довести до города, были планы достичь того уровня, что есть сейчас. Для того чтобы наполнить море еще больше и привести его воды непосредственно к Аральску, нужно поднять уровень Малого Арала еще на 4 или 5 метров. Для этого надо надстроить плотину еще как минимум на 5 метров на втором этапе проекта. Насколько я знаю, это рассматривается как возможный вариант дальнейших действий.

— Нельзя не упомянуть в который раз о проекте переброски стоков сибирских рек в Азию. От него окончательно отказались как от научно необоснованного или это вопрос политики и финансирования? Тем более в Казахстане периодически звучат призывы вернуться к этой идее.

— Мое мнение – это вопрос политики и финансирования. Я говорил уже неоднократно и сейчас говорю от себя лично, что я являюсь осторожным симпатизантом этого проекта. Я считаю, что от него отказались не по объективным причинам и экологическим расчетам, а в основном из каких-то популистских соображений, ведь этот проект был достаточно хорошо проработан в свое время. Когда говорят о переброске сибирских рек, несведущий человек представляет, что мы повернем великие реки, и они потекут в Аральское море. Разумеется, этого никогда не планировалось. Последний вариант этого проекта предусматривал отвод в Приаралье всего лишь 7% от стока не всех сибирских рек, а одного лишь Иртыша. Учитывая, что естественные колебания его стока гораздо больше, чем эти 7%, можно думать, что какого-то экологического вреда для России такая операция не нанесла бы. В России избыточное количество воды, и если мы на коммерческой основе торгуем своими углеводородными и многими другими ресурсами, то почему же не подумать о том, что можно на выгодных условиях предоставлять соседям воду. К тому же она является возобновляемым ресурсом, в отличие от нефти. Сколько воды было в природе – столько и остается. Разумеется, подобные проекты должны тщательно анализироваться, и необходима основательная экспертиза, в том числе и экологическая. Помимо того, что это могло бы быть выгодно России, это оказало бы огромную помощь Приаралью. Технически это вполне осуществимые вещи, в России большой опыт гидротехнических проектов. Но, насколько я знаю, сейчас этот вопрос снят с повестки дня.

— Какие вы можете отметить интересные инженерные идеи, которые могли бы восстановить экосистему Аральского моря? Или хотя бы уменьшить последствия этой экологической катастрофы?

— Основной инженерной идей было бы подать туда воду, но это очень сложно. Конечно, надо переходить к более рациональному водопользованию в Узбекистане и Казахстане, чтобы вода не терялась так бессмысленно. Это и новые технологии орошения, и экономящие воду технологии промышленности. Из конкретных вещей такой инженерной мерой является Малое море. Эта мера сработала хорошо для Малого Арала, но ухудшила ситуацию в Большом Арале. Сейчас Узбекистан в районе дельты Амударьи, там, куда доходят амударьинские воды, устанавливает специальные сооружения в виде плотин, которые не позволяют воде уходить в сторону моря, а накапливают ее в относительно небольших резервуарах-водоемах в дельтовой зоне. Конечно, это не восстановление моря, но эти небольшие водоемы сами по себе по несколько километров каждый будут положительно влиять на климат, их можно заселить рыбой и наладить рыболовство для местного населения, можно использовать в рекреационных, оздоровительных целях и так далее. Насколько я знаю, такая программа существует и находится на стадии реализации.

— Арал питают реки Амударья и Сырдарья? С точки зрения гидрологии и биологии в каком состоянии находятся эти водные артерии?

— Мы не специалисты по рекам. Я могу сказать, что в дельте приустьевых участков этих рек делали измерения и обнаружили, что минерализация воды довольно высокая, значительно выше, чем была раньше, и выше, чем требуется санитарными нормами. Это говорит о том, что там тоже существуют проблемы. Но, вообще, загрязнение речных вод — это прерогатива гидрометеорологических служб, и в Узбекистане есть прекрасная гидрометеорологическая служба с большими традициями. Я уверен, что они следят за количеством загрязнения.

— Сейчас на Большом Арале активно промышляют рачка-артемию. Это максимум биологической продуктивности моря на сегодня?

— На сегодняшний день в Большом Арале, кроме артемии, никто не живет, потому что не может при такой солености. Это действительно максимум в тех физических условиях, которые там сложились. Если море будет наполняться водой, тогда какие-то биологические системы могут стать более разнообразными. А пока артемия — это основной вид живых организмов, населяющих Большой Арал.