«Пойдем против Китая»

Планы Александра Македонского по завоеванию Арабского полуострова и Карфагена, несостоявшиеся вторжения Наполеона и Гитлера на Британские острова, прерванный революцией поход русских войск на Стамбул-Константинополь. Все эти военные мероприятия, задуманные, но не доведенные до конца, могли в свое время полностью изменить ход мировой истории. К подобным начинаниям стоит отнести и поход Амира Темура (Тамерлана) в Китай. Вполне вероятно, доведи Амир дело до конца, Поднебесная подверглась бы тотальной исламизации и не дожила бы до наших дней в том виде, в котором мы ее знаем. Давайте разбираться, имел ли Тамерлан шанс покорить Китай, как готовился этот поход и почему он так и не состоялся.

«Цари стран на земле перед взором величия государя не были ничем»

В декабре 1402 года армия Темура, разгромив пятью месяцами ранее войска османского султана Баязида и в одночасье уничтожив все, что предшественники создавали последние полторы сотни лет, достигла крайней западной точки своего похода — Смирны (современный Измир). Засевший в местной крепости гарнизон всего из двух сотен рыцарей-госпитальеров ранее отбил все попытки турок занять город, но перед армией Тамерлана воины Христа не устояли. После двухнедельного штурма Смирна была взята и разрушена, а всех уцелевших защитников, как и прочих местных христиан, Амир по своему обыкновению обезглавил.

После разгрома и пленения султана Баязида его наследники начали междоусобную борьбу за Малую Азию, но Тамерлану все эти местные дрязги были неинтересны: он удовлетворился тем, что убрал с политической сцены опасного конкурента в лице единой Османской державы, разграбил принадлежавшие египетским мамлюкам Алеппо и Дамаск и теперь возвращался обратно, в столицу своей гигантской империи — Самарканд.

Армия Темура находилась в непрерывных походах: сначала в Индию, потом в Сирию и Анатолию — около пяти лет (хотя поход на запад вообще анонсировался как семилетний), и перед дальнейшими свершениями ей нужно было перегруппироваться и отдохнуть. Как, собственно, и самому Тамерлану — на тот момент полководцу исполнилось 66 лет, большую часть которых он провел в седле, так что возраст, вероятно, давал о себе знать.

Других соперников в Азии у Амира не осталось — Золотая Орда и Османская империя были им повержены, Индия разграблена и разорена, туркмены Кара-Коюнлу, из-за поддержки которых лишился трона и свободы Баязид, приведены к покорности, Египет предельно ослаблен, так что, как пишет в своей «Книге побед» («Зафар-наме») персидский историк Шараф ад-дин Язди:

«Цари стран на земле перед взором величия государя не были ничем. Его величие было таково, что пока он не покорит эти царства, не мог спокойно сидеть на одном месте».

Такая неусидчивость Амира не сулила ничего хорошего последнему крупному азиатскому игроку — китайской империи Мин. Арабский историк Ибн Арабшах, которого в малолетнем возрасте вместе с семьей солдаты Тамерлана вывезли из Дамаска в Самарканд, уточняет, что взгляд Темура обратился на восток, когда он воевал с османами. В сторону Китая были отправлены лазутчики и доставленные ими сведения еще больше возбудили интерес Тамерлана, который отдал приказ собирать армию для новых завоеваний:

«Когда Темур ходил с величием в городах Рума (Малой Азии), у него зародилась озорная мысль о приобретении земель Востока... Когда стало известно о состоянии тех стран, стали ему ясны сведения о кишлаках, областях и районах, как будто он все увидел своими ясными глазами, и когда настроения этих государств влились в душу Темура, оседлал он своих военачальников этих окрестностей для отправления их в те (восточные) страны».

Вернувшись в Самарканд, Тамерлан устроил массовую свадьбу для своих внуков, поженив в том числе и Улугбека. Очевидно, на этом грандиозном празднестве сам Амир так веселился, что его хватил удар. Как утверждает Ибн Арабшах, «когда осталось немного до заката солнца жизни, эпоха повалила его выстрелом такой стрелою, что Темур потом не смог встать на ноги». Так или иначе, но, по словам того же автора, «протрезвев», сиятельный владыка решил, что с отдыхом пора заканчивать, и занялся подготовкой похода в Китай, где в это время только-только закончилась «борьба ради преодоления трудностей».

Китай для китайцев

За три десятка лет до описываемых событий Поднебесная сбросила власть монголов, которые, отступив в родные степи, погрузились в бесконечную междоусобицу. После столетия господства чингизидов на императорском престоле утвердилась автохтонная династия Мин. Ее основатель Чжу Юаньчжан в одной из речей перед своими подданными назвал борьбу за освобождение страны от монголов «преодолением трудностей».

Впрочем, после смерти Чжу Юаньчжана, когда его наследники, оспаривая друг у друга верховную власть, начали гражданскую войну, один из соискателей трона — сын покойного Чжу Ди — использовал цитату отца в воззвании к своим сторонникам, тем самым поставив конкурентов на один уровень с иноземными захватчиками. Неизвестно, насколько ему помог конкретно этот риторический прием, но в конечном счете из схватки с родней Чжу Ди вышел победителем, став летом 1402 года императором с девизом правления «Юнлэ», то есть «Вечное счастье».

Император Китая Чжу Ди. Портрет неизвестного художника

В будущем этот правитель, которому народная молва приписывала монгольские корни, — дескать, его настоящим отцом был последний чингизид на императорском троне Тогон-Тэмур, — станет едва ли не самым успешным за всю историю династии Мин. Однако на момент прихода к власти Чжу Ди пришлось иметь дело с не самым простым наследством. Несмотря на успешные реформы Чжу Юаньчжана, обеспечившие стране стабильность и экономический рост, до «вечного счастья» после почти полувека лет войн, мятежей и кампаний террора было еще очень далеко.

При всем при этом новая династия с самого начала взялась проводить активную внешнюю политику — только против монголов Чжу Юаньчжан, которого впоследствии за его выдающуюся роль в истории Китая будут сравнивать с Мао Цзэдуном, предпринял целую серию походов, оттеснив их далеко на север. В 1380 году армия императора разрушила Каракорум — некогда великолепную столицу великих каганов Угэдэя, Гуюка и Мункэ, где в XIII веке решалась судьба всего евразийского континента. Одновременно росла и дипломатическая активность Китая, причем в довольно любопытном формате. Вся внешняя торговля империи решением Чжу Юаньчжаня оказалась в руках государства. Частные коммерческие контакты с иностранцами он запретил под страхом смерти, постаравшись сделать все, чтобы внешние связи Китая остались прерогативой исключительно властей.

Поднебесная всегда считала себя центром Вселенной, а все прочие страны априори рассматривались как низшие по рангу и потенциальные данники, и это создавало почву для конфликта с Тамерланом. Тот в свою очередь тоже не считал китайцев-идолопоклонников ровней себе, плюс у него имелись и другие претензии к восточным соседям.

Дань или не дань

Хотя поначалу отношения двух держав развивались довольно мирно. В ту пору война с Китаем еще не входила в планы Темура, который, конечно, каждую соседнюю страну рассматривал как потенциальную жертву. Однако между его владениями и землями Мин еще не было общей границы — их разделял Моголистан, государство чингизидов в современном Синьцзяне и Семиречье.

В 1387 году в Нанкин, столицу империи Мин (в Пекин столица переедет только в 1421 году), впервые прибыли посланники Тамерлана. Как пишет немецкий историк-востоковед Нагель Тильман, целью этой миссии, вероятно, было желание обеспечить безопасность восточных границ владений Амира, который в это время воевал как раз с Моголистаном и готовился к затяжной борьбе с ханом Золотой Орды Тохтамышем.

Тильман пишет:

«Китайской стороной, в ответ на услугу, была получена обычная дань, и тем самым осуществлено принятие своего рода вассальных отношений. Через пять лет в Нанкине была снова подтверждена чагатайская миссия, однако неизвестно, носило ли это официальный характер».

Заявление Нагеля о «вассальных отношениях» не стоит воспринимать буквально. Китайская внешняя политика предусматривала несколько видов контактов с другими государствами, и уплата дани в этом случае не обязательно означала, что Темур рассматривался в Нанкине как вассал. Хотя верховенство императора в этих двусторонних связях, с точки зрения минских властей, не подлежало обсуждению.

Несколько лет Тамерлан действительно регулярно присылал в Китай различные дары (в основном лошадей), однако, судя по всему, в ответ император также отправлял ему презенты. Посетивший Самарканд в самом начале XV века посол короля Кастилии Руи Гонсалес де Клавихо пишет, что из Поднебесной в столицу Темура доставляли шелковые ткани, мускус, рубины, бриллианты, жемчуг, ревень «и много разных пряностей».

В 1395 году в Самарканд прибыло первое официальное посольство из Нанкина. Однако приема китайским дипломатам пришлось дожидаться более двух лет — причина этой задержки кроется в реакции Темура, до которого дошла информация, что он, оказывается, является «данником» минского императора. После такого неприятного для себя открытия Амир прекратил слать в Китай подарки, а члена минского посольства Фу Аня оставил при своем дворе в качестве заложника.

По всей вероятности, мысль о завоевании Китая оформилась у Тамерлана еще тогда. Поскольку Моголистан уже был приведен в вассальную зависимость, его земли Амир вполне мог использовать как плацдарм для броска на восток.

Китайская кввалерия эпохи Мин . Рисунок XV века

Но на этот раз мишенью «железного хромца» стала Индия, после чего, как уже говорилось выше, внимание Тамерлана было отвлечено делами на западе. И только в 1404 году, вернувшись в Самарканд, Темур вновь обратился к решению китайского вопроса.

Немецкий солдат Иоганн Шильтбергер, доставшийся Темуру в качестве пленника после победы над Баязидом (к которому он, в свою очередь, попал в плен в результате поражения европейских крестоносцев от турок в битве при Никополе в 1396 году), сообщает, что, когда Амир вернулся из похода в Малую Азию, к нему прибыл китайский посол со свитой в 400 всадников, чтобы потребовать выплаты дани, которую тот задолжал императору за пять лет. По словам Шильтбергера:

«Тамерлан взял посла с собой в Самарканд и отправил его оттуда назад с ответом, что он считает хана не верховным владетелем, а своим данником, которого он лично посетит».

Намек был сделан более чем недвусмысленный. Темур учитывал, что в Китае утвердился новый император, который еще не успел завоевать авторитет среди соседей Поднебесной. Все-таки Чжу Юаньчжан изгнал из Китая монголов, а Чжу Ди пока что отличился лишь кровавой расправой с внутренними врагами, но при этом возжелал подтвердить свой статус сюзерена над покорителем половины Азии, чем, конечно же, вызвал гнев последнего.

Де Клавихо, описывая прием иноземных дипломатов Темуром, отмечает, что Амир распорядился посадить китайского ниже всех прочих:

«Сеньор приказал, чтобы послы короля Испании, его сына и прочие сидели выше его, а он, посланник разбойника, бесчестного человека и врага, чтобы сидел ниже их, что, если Богу будет угодно, он скоро его повесит, чтобы в будущем не смел объявляться с таким [намерением]».

Под «таким намерением», очевидно, как раз и имеется в виду требование уплаты дани. Тамерлан не только отказался считать себя данником императора, но также начал всячески демонстрировать неуважение к своему восточному соседу, и эти настроения быстро охватили все окружение Амира.

Как утверждает де Клавихо, и само китайское посольство, и император, который его отправил, стали предметом постоянных насмешек в Самарканде:

«А этот сеньор Катая называется Чуйскан, что значит император девяти империй, а чакатаи в насмешку называют его Тангус, что значит свинья. Он владетель обширной земли, и ранее Тамурбек платил ему дань, а теперь не хочет».

Газават по Великому пути

Во время похода в Малую Азию по распоряжению Амира его приближенный Аллахдад подготовил подробную карту, на которой были указаны маршруты, ведущие из Мавераннахра в Китай, все населенные пункты на этом пути, расстояние между ними, наличие природных ресурсов, таких как пастбища, леса и водоемы. Вообще, разведка у Тамерлана была организована на высшем уровне — в ее интересах трудилась целая армия дипломатов, купцов и дервишей. Амир привык продумывать и готовить свои наступательные действия со всей тщательностью, и поход в Китай, который обещал стать его самым масштабным военным предприятием, не был исключением.

Однако только лишь разведкой дело не ограничилось. Ранее в рамках подготовки к вторжению в Китай на границе с Семиречьем уже была выстроена крепость, которую Амир рассчитывал использовать в качестве перевалочного пункта. Летом 1404 года ряд военачальников получили указание двигаться в пределы Моголистана, где в районе Иссык-Куля они должны были воздвигнуть еще один форпост. Правда, затем Тамерлан распорядился прекратить работы, решив вместо этого бросить все силы на подготовку провианта для армии вторжения.

Идеологически предстоящий поход был обставлен как газават — война с неверными. Ровно такой же предлог был использован во время завоевания Индии, хотя там Тамерлану пришлось сражаться с мусульманскими султанами Дели.

Объявляя о предстоящем походе в Китай, Амир, как свидетельствует Шараф ад-дин Язди, обратился к своим людям с такими словами:

«Теперь нашему сердцу сдается, что отныне мы пойдем против неверных, займемся священной войной… Пойдем против Китая и Чина. Разрушим тамошние святилища неверных и капища огнепоклонников, а вместо них построим мечети и ханакахи».

Понятно, что за этими высокими словами скрывались более прагматичные цели — не исключено, что Тамерлан рассчитывал вернуть в Китай монгольскую династию, однако более убедительным представляется его желание восстановить единую империю в масштабах государства Чингизидов, то есть взять под контроль весь маршрут Великого Шелкового пути.

По словам Ибн Арабшаха, Темур отдал войскам приказ готовится к «четырехлетнему или даже большему сроку похода». Армия должна была двигаться на восток с линии Сырдарьи тремя колоннами. Правая выдвигалась из районов Ташкента и Сайрама, левая — из города Ясы (Туркестан), сам Амир с центром войска должен был выступить из Отрара — древнего города, расположенного в среднем течении Яксарта (Сырдарьи). Далее армия двигалась бы к Джунгарским воротам, чтобы затем по оазисам Восточного Туркестана (Синьцзяна) достичь непосредственно земель «Срединного государства» — так китайцы привыкли называть свою империю.

"Тамерлан вторгается в Персию в 1393 году". Рисунок из «Истории народов» Уолтера Хатчинсона, опубликованной в 1915 году

Относительно численности войск Тамерлана имеется совершенно фантастическая цифра в 800 тысяч человек, которую приводит Шильтбергер. На самом деле таких армий ни один завоеватель к тому времени не собирал — даже под знаменами приснопамятного Чингисхана максимально набиралось до 250 тысяч бойцов. В более древние времена самой крупной считалась армия Ахеменидов, но и она, даже по явно завышенной оценке Геродота, насчитывала лишь 700 тысяч воинов. А вот впоследствии именно династия Мин создаст войско, чья численность будет даже превышать цифру, что привел Шильтбергер.

Шараф ад-дин Язди пишет, что для покорения Китая Темур собрал 200 тысяч воинов, причем прибывали они со всех концов его державы: «из Мавераннахра, Туркестана, Хорезма, Балха, Бадахашана, Хорасана, Сеистана, Мазандарана, из народа татар, переселенных из Иранзамина, Азербайджана и Ирака». Для перевозки припасов были изготовлены сотни повозок, колеса которых специально обили железом. Продовольствия для начального этапа похода хватало, хуже обстояло дело с кормом для лошадей и верблюдов, но его запасы планировали пополнить в дороге, благо все доступные для этого локации были разведаны заранее. В оазисах Джунгарии и Восточного Туркестана, то есть на пути движения армии, были высажены посевы зерновых, а чтобы иметь неприкосновенный запас питания для своего войска, Тамерлан приказал вести с армией стада молочных верблюдиц.

Сам 68-летний Амир выступил из Самарканда к Отрару 27 ноября 1404 года. Учитывая, что его армия могла преодолевать до 50 километров в день (рекордный показатель для того времени), по всей вероятности, Темур рассчитывал оказаться в пределах Китая еще весной, когда войску было бы легче прокормить себя на местности. Однако из-за необычайно холодной и снежной зимы продвижение к Сырдарье оказалось крайне утомительным. Чтобы избежать потерь людей и животных, Темур прервал поход в местности под названием Аксулат, где провел приблизительно пятьдесят дней, пережидая непогоду.

Только 6 января 1405 года Амир двинулся к Сырдарье и спустя неделю прибыл под Отрар. Реку он перешел по льду. Переход был омрачен сильными морозами — как пишет Ибн Арабшах, «погибла часть войска Темура, зима уничтожила [без разбора] и старого и молодого».

В Отраре Амир принял посла разгромленного им еще десяток лет назад Тохтамыша, которому пообещал вернуть власть над Золотой Ордой. Войскам, стоявшим в районе Ташкента, Темур приказал вступить в Моголистан в начале марта. Аллахдаду, находившемуся в приграничной крепости, было велено подготовить для войска достаточные запасы муки — тот из-за морозов с этим поручением не справился и с ужасом ждал реакции своего господина. По словам Шараф ад-дина Язди, «он умыл руки из этого мира и попрощался со своей жизнью, семьей, детьми, богатством и состоянием. До встречи с Темуром оставалось всего десять дней».

Впрочем, этой встречи так и не состоялось.

Смерть, спасшая Поднебесную

Сам Тамерлан намеревался сняться с места в начале второй декады февраля, однако как раз 11 числа того же месяца у Амира началась сильная лихорадка. Как утверждает Ибн Арабшах, перед этим, спасаясь от холода, Темур некоторое время плотно налегал на водку (араку): «Эта водка подействовала на кишки и печень Темура, начало трястись все его тело, руки и ноги ослабли».

Несмотря на все усилия врачей, болезнь быстро обострялась — Тамерлан «стал кровью плевать, начал кусать руки от недомогания и невозможности». 18 февраля Темур скончался, назначив своим преемником внука Пир-Мухаммеда и велев продолжать «священную войну» с китайцами. И поначалу военачальники покойного Амира действительно намеревались завершить предприятие. Собравшись на совет, они порешили:

«Пойдем в Китай и, сразившись с неверными, сделаем газават. Сожжем капища и поломаем идолы. Сделав эти дела, возвратимся назад и будем править своей страной. Будет великим грехом, если такое великое войско, собравшись, ничего не сделает».

Впрочем, по мнению ведущего российского востоковеда Василия Бартольда, армия тимуридов вовсе не собиралась продолжать поход до самого Китая. Исследователь считает, что «предлагалось осуществить только ближайшую цель предприятия — нанести удар среднеазиатским монголам».

Но войско едва успело тронуться в путь от Сырдарьи на восток (оно прошло один йигач, то есть чуть более 8 километров), когда стало понятно, что ни первый, ни второй пункт завещания Темура выполнены не будут — власть в Самарканде вопреки воле «железного хромца» захватил другой его внук, Халиль-Султан. Однако ему выказал неповиновение еще один царевич — Султан Хусейн. Все это предсказуемо повлекло за собой раскол при дворе и в армии, так что не прошло и года со смерти Тамерлана, как созданная его титаническими усилиями держава оказалась втянутой в кровавую междоусобицу.

Воин. Страница из «Зафар-наме» Шараф ад-Дина Язди

Оказалось, что вся внутренняя стабильность державы Тамерлана, без которой внешняя экспансия невозможна, держалась исключительно на нем самом. О походе на Китай, как и вообще о полномасштабных новых завоеваниях, тимуридам пришлось забыть почти на столетие — до эпохи Бабура.

Шараф ад-дин Язди резюмирует:

«Издавна судьбой было начертано, что войска ислама не пойдут в Китай. Сколько бы не старались, судьба этому не благоприятствовала».

В итоге задержанные Темуром в Самарканде китайские дипломаты были отпущены и вернулись домой в 1407 году, с ними в Нанкин прибыл и посол Халиль-Султана.

Разумеется, оценивая шансы Темура покорить Китай, мы не можем отдавать ему победу со стопроцентной уверенностью, хотя, говоря языком букмекеров, котировались его шансы довольно высоко. Несмотря на то, что император Чжу Ди был вовремя проинформирован о грозящей его стране опасности и начал предпринимать необходимые меры для отражения неприятеля, способность Китая успешно противостоять самой сильной армии того времени вызывает вопросы. Тем более в ситуации, когда многие опытные китайские генералы были частично репрессированы еще Чжу Юаньчжаном (по легенде, одного из них, Сюй Да, император отравил с помощью гуся, на мясо которого у полководца была аллергия), а частично погибли во время Гражданской войны между его наследниками.

Вероятно, китайцы могли выставить более многочисленную армию, у которой ко всему прочему уже появилась артиллерия, но войско Темура было опытнее, мобильнее, да и в целом принцип «не числом, а умением» в боях с китайцами прекрасно продемонстрировал тот же Чингисхан. Плюс под знамена Тамерлана могли встать монгольские вожди Северной Юань, еще хранившие память о господстве над Китаем.

Единственное, чего не хватило Темуру, так это времени — если бы его поход на запад не затянулся из-за решения Баязида поддержать родственные османам туркменские племена Передней Азии, то, скорее всего, Поднебесная недолго бы наслаждалась мирной жизнью, и неизвестно, нашествие кого из двух великих завоевателей оказалось бы для Китая разрушительнее. Ведь при любом исходе война Темура с империей Мин стала бы, наверно, самой кровопролитной кампанией за всю историю человечества на тот момент. С другой стороны, Китай, вечный как само время, даже будучи завоеванным, впоследствии мог растворить и ассимилировать армию чужаков, что столетия спустя он и проделал с маньчжурами.