Ничего не вижу, ничего не слышу

Государство в Казахстане решило установить полный контроль над всемирной паутиной и мобильной сетью. Для этого разработаны соответствующие законопроекты: один предусматривает блокировку интернета и средств связи, если происходит чрезвычайная ситуация, другой позволяет мгновенно вычислить инакомыслящего по базе сотового оператора. Мы попытались разобраться, что именно грозит казахстанцам в новых реалиях.

О том, что в Казахстане блокируется интернет, сообщалось еще в мае этого года. В то время одной из вероятных причин блокировок называлась заочная борьба с оппозиционной партией ДВК (официальное название – общественно-политическое движение «Демократический выбор Казахстана» – прим. «Ферганы»). Дело в том, что весной 2018 года деятельность ДВК была признана экстремистской и движение запретили на всей территории Казахстана. В этот период у казахстанцев почему-то начали возникать трудности с доступом к соцсетям. Причем происходило это именно в те моменты, когда лидер ДВК Мухтар Аблязов в прямом эфире транслировал свои политические идеи казахстанской аудитории.

На этой неделе большой ажиотаж вызвала новость о том, что некоторым госорганам в Казахстане дали право блокировать интернет и средства связи при чрезвычайных ситуациях.

Блокировка сама по себе – дело для республики вовсе не новое. К примеру, начиная с 2016 года власти не раз упоминали о необходимости приостанавливать коммуникацию людей в определенных ситуациях. В связи с этим уже вносились изменения и дополнения в законодательные акты, касающиеся вопросов противодействия экстремизму и терроризму. Правда, тогда Комитет национальной безопасности разъяснял, что услуги связи будут отключать только конкретным абонентам. Делаться это будет якобы для того, чтобы помешать им связываться со своими сообщниками – таким образом будут предотвращаться тяжкие преступления.

На этот раз речь пошла о внесении изменений в постановление Правительства РК от 13 апреля 2005 года. И в данном случае не оговаривается, что средства связи будут блокировать только у преступников.

«...на самом деле этим Постановлением сокращен список госорганов, обладающих упомянутым правом. Согласно старому Постановлению (от 2004 года) аналогичный перечень состоял из 22-х субъектов(!), среди которых были структурные подразделения министерств культуры и спорта, сельского хозяйства, образования и науки и т.д. Что касается нового списка, то все они имеют непосредственное отношение к ликвидации ЧС», – успокаивал публику на своей странице в Facebook министр информации и коммуникаций Даурен Абаев.

На самом деле, никто, конечно, не ждал, что телефоны и интернет начнут отключать министр сельского хозяйства или, скажем, министерство культуры. Поэтому слова Абаева, заявившего, что теперь из 22 ведомств, наделенных правом лишить народ связи, осталось всего 4, вряд ли успокоили население. Ведь по новому списку доступ к кнопке «блокировка» имеют Генеральная прокуратура, Комитет национальной безопасности, Министерство внутренних дел и Министерство обороны. Это все равно, что сказать путешественнику, что на его пути из 22 видов зверей, включая сусликов и тушканчиков, осталось только четыре: лев, тигр, скорпион и змея. Сильно ли это его утешит?

«К сожалению, публичные объяснения, которые дал министр информации Даурен Абаев, по моему мнению, больше напрягли пользователей интернета, чем успокоили, – говорит политический аналитик Султанбек Султангалиев. – Один глагол «отключить» чего стоит… Возможно, дефицит времени не дал возможности традиционно находчивому министру более доступно объяснить гражданам Казахстана, что поправки не таят в себе угрозы масштабных блокировок интернета в стране. Лично я полагаю, что внести поправки в постановление можно было бы в рабочем порядке, не трубя об этом на весь мир. Но наша отечественная бюрократия проявляет чудеса находчивости в деле создания искусственного ажиотажа и общественного недовольства буквально на пустом месте. Собственно говоря, практика ограничения доступа к некоторым интернет-ресурсам существует во всем мире. В этом нет ничего катастрофического, так как интернет в наше время – это не только и не столько островок информации, демократии и свободы мнений, сколько зловонная межконтинентальная клоака, ежесекундно выстреливающая в человеческий социум миллионы бактерий лжи, насилия, расизма, ксенофобии и экстремизма. Определенная профилактическая работа со стороны государства должна иметь место, иначе зачем нам государство, которое не может защитить своих граждан от информационного грязевого потока?»

Тренд на закручивание гаек

Внимательные граждане, помимо прочего, оказались обеспокоены, обнаружив в новом варианте постановления термин «ЧС социального характера». После внесенных изменений вышеуказанные государственные органы имеют право «на приоритетное использование, а также приостановление деятельности сетей и средств связи, за исключением правительственной и президентской связи, сетей и средств связи экстренных служб при угрозе или возникновении чрезвычайной ситуации социального, природного и техногенного характеров, а также введении чрезвычайного положения».

К слову, сам министр Абаев так и не смог объяснить журналистам, что такое «ЧС социального характера», но сказал, что эта формулировка его не смущает и пообещал прокомментировать ее в социальных сетях до вечера. Однако и вечер прошел, и утро наступило, а никакого комментария от Абаева в результате так и не последовало.

Вероятно, министр понимал, что при комментировании этого загадочного термина столкнется с некоторыми сложностями. То, что власть обозначила словами «ЧС социального характера» может означать, что любая форма протеста окажется формальным и при этом законным поводом для применения соответствующих мер. И здесь власть будет иметь полную свободу не только оценки, но и действий, считает казахстанский политик, общественный деятель Амиржан Косанов.

«Я не исключаю, что могут иметь место и ЧС общественно-политического характера. На мой взгляд, именно их так боится и страшится власть! Учитывая, что интернет, социальные сети и мессенджеры становятся все более популярными и востребованными в народе, можно ожидать, что любая форма протеста может иметь далеко идущие политические последствия. Ибо все больше граждан приходят к пониманию того, что за всеми недостатками существующей системы – экономическими, социальными, связанными с коррупцией или выборами – стоит ее политическая сущность», – говорит Косанов.

Еще один эксперт, социолог Данил Бектурганов замечает, что «слова «ЧС социального характера» тихо-молча втиснули в законодательство» еще в 2014 году. По его мнению, формулировка «ЧС социального характера» – это последствие тренда на усиление контроля и закручивание гаек.

«Когда людям надоедает тотальная ложь и повсеместное закрытие всех возможностей, кроме коррупционных, люди выходят на площадь и говорят – хватит, убирайтесь вон! Это и есть, с точки зрения властей, ЧС социального характера», – разъясняет Бектурганов.

Массовая паника и жертвы

Султанбек Султангалиев уверен также, что истинные причины нововведений заключаются в том, что идет процесс политического транзита власти, а также в возможном ухудшении социально-экономической ситуации в стране.

«Как и в любом государстве мира, в политическом истеблишменте Казахстана существует – правда, весьма расплывчатое – разделение на авторитарных ястребов и либеральных голубей. Нетрудно заметить, что в последние годы влияние ястребов (как правило, силовиков) в Казахстане усиливается, и данная тенденция объясняется в первую очередь такими факторами, как угроза со стороны международного терроризма и «оранжевые революции». Собственно, и сам перечень ведомств, у которых осталось право инициировать блокировку средств связи в случае ЧС, подтверждает данный тезис. Так вот, ястребы могут опасаться того, что стихийный социальный взрыв в каком-либо городе Казахстана будет благодаря интернету подхвачен в других регионах страны (по аналогии с «твиттерной революцией»), что в условиях транзита власти может привести к непредсказуемому и масштабному политическому кризису», – считает аналитик.

Сам он, впрочем, уверен, что такой вариант развития событий в Казахстане невозможен из-за политической инертности местных жителей и отсутствия политических сил, способных придать социальному протесту революционный политический характер и, образно говоря, повести «массы за собой».

«Что мы в действительности будем наблюдать на практике? Продолжится то, что происходит сейчас – я имею в виду так называемые «технические сбои» в работе Instagram и Facebook, невероятным образом совпадающие с эфирами бывшего олигарха Мухтара Аблязова в данных социальных сетях, и невнятное бормотание Министерства информации и коммуникаций по поводу таких «совпадений», вызывающее гомерический хохот и стеб казахстанских пользователей интернета. В случае, не дай бог, террористического акта будет временно заглушена связь в районе, где теракт был произведен. И больше ничего. И все же, полагаю, что блокировка средств связи, в том числе и интернета, даже в случае теракта – совершенно неоправданная мера, которая может привести к массовой панике и многочисленным жертвам, поэтому благоразумнее к такому методу не прибегать», – резюмирует Султангалиев.

Таким образом, судя по ответам политологов, власть боится протестов. Возможно, поэтому она уже не просто намекает, что, случись чего, вырубит телефоны (не так это страшно, вырубали и раньше), но публично узаконивает свое право на полное и окончательное вырубание всего на свете.

Типа как на Украине?

Даурен Абаев так и не смог ясно растолковать гражданам проблему оперативного оповещения при ЧС.

«В случае возникновения чрезвычайной ситуации государству могут потребоваться все имеющиеся каналы связи для оповещения граждан, например телевидение или радио, – пишет Абаев в Facebook. – Так вот Постановление разрешает государству отключить любой теле– или радиоканал, вещающий на территории Казахстана, для того, чтобы известить людей о катаклизме и провести соответствующий инструктаж».

Ну, допустим: раз случилась чрезвычайная ситуация, об этом, действительно, нужно оповестить население. Обычно это делается через радио и телевидение. Но, если обрубят все средства связи, в том числе телевидение и радио, как можно оповестить кого-либо о чем-либо?!

Неудивительно, что под этой записью появились возмущенные комментарии и язвительные вопросы (орфография и стиль оригинала сохранены).

Юрий Добрышкин. Непонятно! Если отключат радио и ТВ, то как оповещать собрались? Уж Абаеву надо бы знать, что «не отключать», а «прерывать»! Тогда иное дело…

Ринат Абдулхаликов. Наверное, официальные разъяснения и комментарии к резонансным постановлениям Правительства надо готовить и выдавать с этими постановлениями одновременно, чтобы не было ни у кого возможности заниматься домыслами.

Михаил Басинов. Так вот для чего нужны регистрации ИИН и IMEI кодов. Таким образом блокировка сотовой связи и интернета для граждан во время ЧС нужен для таких ситуаций типо как на Украине во время майдана когда начался гос. переворот, и что бы люди не начали бить тревогу за границу через роуминг сотовой связи или интернет как видео факты происходящего, на эти случаи и лишат сотовой и интернет связи население РК, дабы за пределами РК в других странах не узнали о том что происходит в РК. А так все эти блокировки всех средств связи, это и есть старая но модернизированная разработка «альтернативного телевидения».

Надо ли говорить, что ответов на все эти вопросы и замечания от министра так и не последовало.

Зато телефон не украдут

Кстати, тут стоит вспомнить о регистрации ИИН и IMEI-кодов. Напоминание МВД о необходимости зарегистрировать свои мобильные телефоны изрядно взбудоражило казахстанцев. Того, кто этого не сделает, в первый же день 2019 года ждет новогодний «сюрприз» – отключение сотовой связи.

Необходимость регистрации мобильных телефонов ввернули в тот самый закон от 22 декабря 2016 года – «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам противодействия экстремизму и терроризму». Вообще, после теракта в Актобе в 2016 году чуть ли не каждый законопроект объясняют борьбой с терроризмом. Однако то ли в последнее время о терроризме подзабыли, то ли для разнообразия решили поискать другой мотив. Так или иначе, в этом году необходимость регистрации «мобильников» объясняли уже борьбой с телефонными кражами.

«Обоснование, которым размахивают правоохранители: мол, это поможет в розыске украденных телефонов – полная чушь. Дело в том, что в статье 14 закона «О связи» есть пункт, в котором указано, что «операторы связи на безвозмездной основе обязаны предоставлять единой дежурно-диспетчерской службе 112 услуги по определению местоположения звонящего абонента». И действует эта норма с 2014 года. Что вам, господа полицейские, еще нужно для задержания воров?» – резонно спрашивает Данил Бектурганов.

Хватит, пошли вон!

Требование о регистрации мобильных номеров (sim-карт) было озвучено в 2004 году. И вот через 14 лет дело дошло до регистрации самих телефонов. Возникает естественный вопрос: для чего и зачем все это нужно?

Удивительную взаимосвязь между всякого рода телефонными регистрациями и выборами в Казахстане находит Бектурганов.

«Это уже традиция в истории регистраций симок и соток: первый раз эта регистрация понадобилась вдруг в 2005 году под выборы президента, помните – 91% (голосов в пользу действующего президента Назарбаева – прим. автора)? Потом надолго затихло и в 2015 вдруг опять всплыло – перед выборами 2016. И вот вдруг теперь опять, значит, будут очередные внеочередные. Какой смысл ждать 2020, если можно сразу сейчас, по зиме, тем более, послание (президента Назарбаева – прим. «Ферганы») носило откровенно пиаровский, рекламный характер?», – говорит эксперт-социолог.

Поскольку на этот раз требуется не просто зарегистрировать сотовый телефон у оператора связи, но и привязать IMEI-код телефона к ИИН и номеру абонента, у правоохранительных органов помимо быстрого нахождения краденых телефонов появляется много дополнительных возможностей.

В связи с этим Данил Бектурганов рассуждает о том, как именно регистрация сотовых телефонов поможет властям во время выборов, а также после их завершения.

«В этой ситуации рядовой житель с тремя кредитами и кучей детей может просто сказать: хватит, пошли вон! Его, этого жителя, боятся и пытаются не допустить его появления. Никто напрямую контент (разговоров) не анализирует, это миллиарды гигабайтов, зачем? Важны не разговоры, а связи. А задача простая – сделать массовый протест невозможным, то есть не дать людям объединиться. Для этого и готовятся заранее, чтобы не дать связаться между собой, чтобы не вышли вместе. А потом отомстить зачинщикам. Для этого и нужно знание IMEI и привязка его к ИИН. Условно, житель недоволен результатами выборов и делает рассылку: «хватит, уходи!». Куча лайков и репостов, пошла волна. И тут отрубают связь, гасят волну, а жителя этого закрывают по 174 статье (возбуждение социальной, национальной, родовой, расовой, сословной или религиозной розни). Вот такой условный сценарий, но только срок не условный», – предупреждает эксперт.

Таким образом, очередные меры по ужесточению контроля могут укрепить мнение, что власть понимает только один язык – язык силы. При этом любимые ее слова – «ограничить, блокировать, запретить».

Однако все эти запретительные действия обусловлены очень важной политической подоплекой: за 27 лет независимости Казахстана потеряна живая связь между народом и властью.

«Народ не верит власти, ее институтам и носителям. А власть не верит своим согражданам: за каждым честным словом, критикой в свой адрес она видит желание ее свергнуть! Отсюда и эти попытки все зарегулировать и держать под тотальным контролем! Добавьте сюда и страх власти за свою судьбу в случае массовых волнений – за все надо отвечать», – резюмирует Амиржан Косанов.